Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]
— Смею ли я просить извинения за столь поздний визит? — допытывался скрипучий господин и, не давая ответить, скрипел дальше; — Я лишь сегодня вернулся из довольно длительного путешествия и, желая как можно скорее избавить вас от, несомненно, обременительной тяготы, ценя каждую минуту вашего драгоценного времени, тут же поспешил явиться за пакетом. Тем более огорчает меня вынужденная необходимость быть назойливым…
Во мне постепенно зарождалось ужасное предположение, что теперь до конца жизни нам не избавиться не только от пакета, который по крайней мере лежал тихо, но и от его хозяина, выключить которого нет никакой возможности. Первоначальное остолбенение на лице мужа сменилось сначала чемто вроде восхищения, которое постепенно перешло в ужас, и теперь он наверняка порывался сбегать за пакетом лишь для того, чтобы разбить его о голову этого извергающегося вулкана вежливости.
А тот извергают, тьфу, расточают свои любезности со все возрастающим энтузиазмом, сопровождая их гимнастическими упражнениями.
— Итак, если уважаемая пани и пан будут настолько любезны, что разрешат мне снять эту тяжесть с их плеч, я сделаю это сегодня же, преисполненный благодарности. Разрешено ли мне будет надеяться, что тяжесть сия не слишком вас обременяла?
— Нет! — буркнул муж. И спохватившись, что может быть неправильно понят, добавил: — Не слишком!
— Дозволено ли мне также надеяться, — не унимался гость, — что мой сверток все время находился в стенах вашего гостеприимного дома? Не случилось ли так, что он покидал эти стены и оказался под воздействием атмосферных осадков? Разумеется, с моей стороны бестактно надеяться на проявление какого-либо особого отношения к моему имуществу…
— Не оказался!!!
— Ибо, окажись он под их воздействием, его содержимое могло бы в некоторой степени пострадать… Он скрипел и скрипел, а я переключилась на нечто более приятное, представив себе рыцаря и брюхастую деву в подтеках размазанной от дождя краски. Муж не догадался переключиться на что-нибудь успокаивающее и не выдержал. Дико блеснув очками, он издал какой-то сдавленный стон и большими прыжками помчался по лестнице вниз, в мастерскую. Развернувшись в ту сторону, гость продолжал раскланиваться, изображая на лице неземное блаженство.
Если он и не собирался забрать от нас свое имущество, то все равно не смог бы этого сделать, ибо муж с такой силой впихнул ему в руки пакет, что тот наверняка свалился бы на ноги гостю, не схвати он его в объятия. Теперь ему ничего не оставалось, как удалиться, что он и сделал, ухитряясь при этом приседать не только от тяжести пакета, но и из соображений старосветской вежливости, продолжая рассыпаться в благодарностях. Но вот уже в дверях он последний раз поклонился и вышел, блеснув белыми гетрами. Дверь за ним захлопнулась.
— Ушел, — прошептал муж, не веря своему счастью. — А я уж думал, нам от них до смерти не избавиться. Так вот какие бывают шаманы! Откуда такой взялся? Из паноптикума?
Силой оторвав его от окна и затащив в угол, я спросила:
— Слушай, а ты там ничего не заметил? У мужа перед глазами все еще стоял отъезжающий черный «фиат».
— Где?
— Да в мастерской же! Понадобилось какое-то время, чтобы муж осознал смысл моего вопроса.
— А чего там замечать? Вроде бы… Погоди, ты туда не заходила?
— Думай, что говоришь! Ведь мы все время вместе сидели на кухне.
— Да разве я могу думать, когда тут всякое такое… Знаешь, он лежал не так. Я хорошо помню, что пакет на стул положил, а когда прибежал за ним, он на стуле стоял. Точно! Не лежал на сиденье, а стоял, опираясь о спинку стула. Понимаешь? Сам ведь он не мог встать! Ты как думаешь?
Я энергично несколько раз кивнула головой, отвечая и ему, и самой себе.
— Пакет заменили! Кто-то через окно пробрался в мастерскую, взял пакет, а на его место положил другой, поддельный. Остается надеяться, что капитан догадался прислать двух человек.
И опять я пала на колени перед телефоном. Не мешало бы подложить здесь подушечку… Докладывая, я изменила мнение. Теперь мне почему-то казалось, что настоящий пакет унес Шаман, а поддельный подкидывали только для отвода глаз. Боюсь, изза этого мой рапорт получился недостаточно четким, потому что капитан потребовал к телефону мужа. Тот на четвереньках преодолел расстояние между дверью и телефоном, хотя в комнате было темно и нас не могли увидеть с улицы, и подтвердил мои показания. Не дав ему закончить, я вырвала трубку у него из руки.
— Пан капитан, а теперь что делать? Не сидеть же так просто! Вы только скажите!
— Сидеть! — рявкнул капитан. — Спокойно сидеть и ждать, пока заказчик вас не освободит! Согласуйте с мужем, что станете говорить. И ничего не предпринимать самой! Слышите? Ничего! Спокойной ночи! Со вздохом положив трубку, я сменила позицию и удобно села на пол, оперевшись о дверцу шкафчика и вытянув ноги.
— Кажется, оставшуюся жизнь мы проведем с тобой в качестве Мацеяков, — сказала я мужу, который тоже удобно устроился на полу у секретера. — Схватят шамана, арестуют Стефана Паляновского и его Басеньку, посадят настоящего пана Романа, и кто, скажи на милость, придет снять нас с поста? Договор истекает завтра, а тут ничего не ясно.
Муж был полон необоснованного оптимизма.
— Главное, мы избавились от шамана и его пакости. — радовался он. — Без них мне сразу дышать стало легче. Я подумал и решил — пятьдесят кусков я им верну, не желаю иметь ничего общего с этими… Верну по частям, в рассрочку, хотя понятия не имею, откуда достану деньги. Может, они согласятся вычитать у меня из зарплаты…
Я опять кивнула, всецело соглашаясь с ним, и немного отодвинулась, так как ручка дверцы больно впилась в спину.
— У меня зарплаты нет, но зато я еще не растратила их деньги. Правда, заплатила за ремонт машины, но верну из первого же гонорара.
— Вот мы с тобой говорим правильно, хорошо, но что толку? Надо оформить все в письменном виде. Слушай, давай напишем заявление и отдадим, кому положено. В том смысле, что добровольно отказываемся от преступных доходов, в преступлении никакого участия не принимали, с нас взятки гладки. Я хочу оставаться честным человеком, а если мы сейчас этого не сделаем, потом никто не поверит нашим благим намерениям. Айда, пошли писать!
Занятые мыслями о составлении письма, мы совершенно не сообразили, что можно зажечь свет, и долго пробирались ощупью в темноте, налетая на мебель. Зажгли свет, и сразу просветлело в головах, письмо написали быстро и оба торжественно подписали. Решили завтра же отправить по почте.
— Не думай, что все это так просто и быстро закончится, — пригасила я глупый оптимизм мужа, накрывая машинку чехлом. — Самое плохое только начинается.
— Ты о чем? — забеспокоился муж. — Что может быть еще хуже? Я и представить не могу.
— А ты представь, что встречаешься в укромном месте с Мацеяком для очередного преображения и он интересуется, с чего это ты так сдружился с женой и почему не скрыл от нее, что ничего о шамане не знаешь? А может, она чего-то заподозрила? Что ты ему на это ответишь?
Муж поглядел на меня, как на Горгону, которая до сих пор скрывалась под маской голубки. Он побледнел, а обе руки сами собой вцепились в шевелюру.
А я безжалостно продолжала:
— И еще станет тебя расспрашивать о сантехниках, зачем пришли и где у нас в доме труба лопнула.
Муж тихо застонал.
— Учти, дорогой, я не пугаю тебя, просто капитан велел нам с тобой как следует продумать, что мы станем отвечать, когда каждого в отдельности примутся расспрашивать, как нам тут жилось. Паршивый шаман на нас наябедничает, уж это точно, им покажется подозрительным, что мы вместе его принимали. Так что давай-ка вместе подумаем и хорошенько запомним, как станем выкручиваться. Муж перестал терзать волосы и немного успокоился, даже принялся приводить в порядок бумаги.
— Пойди-ка свари кофе, — распорядился он. — Ну что ты за баба, обязательно выскакивать со своими сенсационными заявлениями именно среди ночи! Пожалуй, я так и не женюсь, хотя уже подумывал…
* * *Рано утром на следующий день нас посетил капитан собственной персоной. Поскольку он прибыл под видом электромонтера (кстати, в рабочем комбинезоне он выглядел намного симпатичнее, чем в милицейском мундире), принимать его пришлось в холле у счетчика, так что мы с мужем были вынуждены примоститься на ступеньках лестницы. Сегодня настроение у капитана было несравненно лучше, чем вчера. И с нами он обращался совсем по-другому. Начал с декларации:
— Уважаемые господа! Органы милиции обращаются к вам…
Но не выдержал торжественного тона и закончил по-свойски:
— Вообще-то никакие не органы, а я лично… То есть, разумеется, с согласия органов но вот какое будет предложение, а может, просьба, не знаю, что правильнее. Дело в том… Видите ли… Как правило, наше ведомство не включает в состав участников своих тайных операций посторонних лиц, но тут совершенно исключительный случай. Сейчас все объясню, прошу слушать внимательно. Есть основания полагать, что эти самые Мацеяки обратятся к вам с просьбой еще раз подменить их.
